– Я пытался… пытался остановить его, когда он приходил к ней. Ты должна мне поверить. Я старался. Я, правда…

– Я верю тебе. – Чувствуя, как к глазам подступают жгучие слезы, я вновь попыталась разглядеть девушку, лежащую в тени возле стены. – Я тебе верю.

Когда Митчелл заговорил снова, его голос звучал более хрипло, чем раньше:

– Сейчас он… просто питается ею. Он делает это прямо здесь, и я… я не могу ему помешать.

Я подняла правую ногу, согнув ее в колене. Я не могла даже представить, через что прошли эти несчастные.

– Кто приходит к тебе?

– Женщина… я… я даже не могу… произнести ее имя.

Возможно, Митчелл говорил о той женщине, что спорила с Гиперионом. Я вспомнила, как парень отползал от них.

– Ты можешь сделать для меня кое-что? – внезапно спросил он. Я понятия не имела, какой от меня сейчас прок. – Можешь посмотреть, жива ли она? Она не шевелилась с тех пор, как тебя привели… и они не приходили к ней. Я не могу… у меня нет сил… двигаться.

Ощутив, как желудок проваливается куда-то вниз, я перевела взгляд на другую темную фигуру. Попыталась что-то сказать, но голос пропал. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прохрипеть «да», а затем я оттолкнулась от стены.

Ползти к тому месту, где лежала девушка, было проще. Чтобы встать и идти, требовалось слишком много усилий и напряжения в ребрах, поэтому я неспешно подползала к ней. Испачкав ладони в пыли, я добралась до ее неподвижных ног и ощутила подкативший к горлу ужас. Затем медленно приблизилась к ее талии. Девушка лежала лицом к стене. Дрожащей рукой, я убрала с ее лица длинные, растрепанные волосы. В помещении было слишком темно, чтобы я смогла разглядеть черты ее лица за слоем грязи.

«Только бы ты не умерла. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».

Чувствуя, как дрожит рука, я приложила пальцы к ее шее и ахнула. Кожа была холодной. Я перемещала пальцы, пытаясь нащупать пульс. Тщетно. Я отстранилась и ощутила ком в горле.

– Она…

Я осторожно перевернула девушку на спину. Ее тело окоченело, одна рука, казалось, прилипла к полу. Волосы упали набок, и я увидела, что ее глаза открыты, неподвижны и пусты. Она была…

Я отползла назад, увеличивая дистанцию между собой и телом этой бедной девушки. Мой мозг не мог обработать последствия того, что это значило – значило для нас и для всего мира.

– Джози? – прошептал Митчелл.

Игнорируя боль в ребрах и в мыслях, я двигалась, пока не уперлась спиной в стену.

– Она… Мне жаль. Она… мертва.

– О боже.

Я не отводила ошеломленного взгляда от тела девушки.

– Это какой-то дурной сон, – крикнул он. – Бог ты мой. Боже. Что…

Меня охватил новый приступ паники, и на этот раз она не прекращалась. Приподняв колени, я обхватила их руками. Она мертва. Эта девушка, этот полубог с подавленными силами, умерла и лежала прямо перед нами.

– Она мертва, – выдохнул Митчелл. – Она умерла! И мы будем следующими.

Глава 10

Вернувшись на балкон, я созерцал восход солнца и видел, как океан приобретает синие, сиреневые и розовые оттенки.

Прошлой ночью я спал как младенец.

Сон не приходил ко мне так легко с тех пор, как я бросил Джози. Мне не давали покоя всепоглощающие мысли и постоянная борьба с желанием вернуться. Содержание алкоголя в крови, которое поддерживалось во мне в течение нескольких дней, вероятно, тоже не позволяло провести спокойную ночь, но после того, как я… впитал эфир Карины и она удалилась, я вырубился как мальчишка, измотанный после игры в выбивного.

На этот раз ощущения при впитывании были совершенно другими.

Раньше я как будто был повсюду. Возбужденный до предела. Ощущал мощнейший прилив энергии, точно под дурманом. Но не в этот раз. Да, я чувствовал силу явственнее, чем до впитывания эфира, но меня как подменили. Проснувшись за несколько минут до рассвета, я был заряжен энергией и одновременно спокоен.

Никогда раньше я такого не ощущал.

Но если верить в то, что говорили все, я стал по-настоящему другим.

Положив руки на каменные перила, я смотрел на океан и ощущал, как во мне разрастается чувство вины. В питании эфиром не было ничего сексуального, но нельзя было отрицать тот уровень интимности, который для этого требовался. Очевидно, что для этого процесса необходима физическая близость. Я должен прикасаться к другому человеку.

Я закрыл глаза и вспомнил, как забрал у Джози то, что мне не принадлежало. Как держал руку чуть ниже ее груди. Я сделал это на кладбище в Ковенанте.

И сделал то же самое с Кариной, только без оргазма, поцелуев и прочих приятностей жизни.

Я ушел от Джози и никогда к ней больше не вернусь, но я скорее подожгу свои яйца, чем вступлю в близость с другой женщиной. Возможно, однажды это изменится. Впрочем, вряд ли. И точно так же я сомневался, что когда-нибудь смирюсь с тем, что Джози будет с кем-то другим, даже если этот кто-то будет ее заслуживать.

Каждый раз, когда я задумывался о будущем Джози, во мне закипал гнев. Я бы убил того сукиного сына, который прикоснулся бы к ней, и да, это неправильно. Концепция «я не могу быть с тобой, но ты не можешь быть с кем-то другим» – это еще один признак того, что я веду себя как безумный преследователь, однако я не мог изменить свои чувства.

Шумно выдохнув, я выпрямился и уже собирался вернуться в дом, как вдруг дверь открылась, и на балкон вышла Карина.

– Доброе утро, Кириос. – Она остановилась и свела ладони вместе. – Вы выглядите хорошо отдохнувшим.

– Так и есть, – сказал я, упираясь бедром в перила. – Но у меня такое чувство, что ты именно этого ожидала.

Она опустила подбородок. Ее темные глаза блестели в тусклом утреннем свете.

– Да. – Она заскользила вперед, и мне показалось, что ее ноги вообще не касаются пола. – Чувствую, у вас есть вопросы, и я обнаружила, что знание легче принять, когда солнце только начинает свое путешествие.

Я изогнул бровь: а она ведь права, у меня были вопросы, их было много, и, хоть часть меня все еще желала отмахнуться от проблем, нечто новое и сильное в глубине моей души отказывалось оставаться безразличным. Я хотел узнать, кем я стал.

– У меня действительно есть вопросы, – наконец ответил я, скрестив руки на груди.

В ее улыбке промелькнуло странное облегчение.

– Спрашивайте.

– Кто ты такая?

Улыбка исчезла.

– Что вы имеете в виду?

– Ты чистокровная, которая стала жрицей. Я понимаю это, но ты необычная чистокровная. Твой эфир сильнее. Почти такой же я чувствовал в Аполлионе, – объяснил я, легко вспоминая, каково было находиться рядом с Алекс до и после ее пробуждения. – Но я не знал, что жрицы до сих пор служат богам, и понятия не имею, почему у тебя эфир сильнее, чем у обычного чистокровного.

– Мы живем здесь и служим богам с незапамятных времен. То, что они ушли на Олимп, не означает, что мы прекратим нашу службу. Просто теперь мы стали служить… спокойнее.

– То есть, вы больше не приносите в жертву смертных девственниц?

Уголок ее рта чуть дернулся.

– Верно, но те, кто служат богам, выбираются при рождении. Боги, которым мы служим, отмечают нас своими символами, и, поскольку нас избирают, мы более чисты. Мы более религиозны, и именно поэтому в нашей крови больше эфира. Так было с самого начала и будет до самого конца.

Я не упустил тот факт, что она даже не отрицала всю эту ситуацию с девственными жертвами. Мне, наверное, стоит в ближайшем времени осмотреть храм и убедиться, что их там не прячут. Еще одно дельце в моем списке.

– А от какого именно бога тебе достался символ? – спросил я.

Карина склонила голову, и меня весьма впечатлило, что тяжесть искусно завитых волос никак не мешала ей двигаться.

– Вы уже знаете ответ на этот вопрос.

Может, я и знал, но ждал, что скажет она.

Она подняла руку и, обвив пальцами складки платья, слегка отогнула одну из них. На какой-то миг мне показалось, что жрица сейчас обнажит свою грудь, после чего этот разговор закончился бы очень быстро, но она, хвала никчемным богам, этого не сделала.